Эксклюзив. Вокалист украинской группы "Антитіла" Тарас Тополя - гость ток-шоу "Люди. Hard Talk"

Влащенко: За этот год мы очень хорошо узнали, кто такие предатели. Предатели-политики, которые предали интересы своей страны; предатели-чиновники, которые принимали законы вопреки ее интересам; предатели-военные, которые бросили оружие и ушли. Но были люди, которые пожертвовали всем - своими делами, своими интересами.  Некоторые даже пожертвовали своей жизнью для того, чтобы защитить Украину.  Эти люди называются – волонтеры. Сегодня у нас в гостях один из них – волонтер и музыкант Тарас Тополя.

Здравствуйте, Тарас. Вы занимаетесь волонтерской деятельностью с самого начала, еще с Крыма. А как это случилось?

Тополя: Волонтерская помощь украинским регулярным войскам началась в июне. Волонтерская деятельность – помощь переселенцам из Крыма – началась в марте. Началась она из-за детей. У меня есть ребенок, к которому я очень трепетно отношусь, и я, глядя на своего Романа, представил, что такие же дети находятся в Крыму. На тот момент информационное поле было настолько насыщено агрессией, что казалось, что вот-вот начнется открытое противостояние. И в один момент я понял, что времени нет, нужно делать что-то. Мы начали делать инициативу "Эвакуация Крым". Она заключалась в том, чтобы сделать опорные пункты в Херсонской области. Наши люди находились в Крыму, и в момент часа "Ч", если бы он настал, – встретить их, обогреть, накормить и транспортировать на материковую Украину.  В этом заключалась инициатива "Эвакуация Крым". Т.е. в случае обострения, в случае боевых действий – оперативно реагировать на потребности гражданского населения. К счастью, такого не случилось, и мы на своих парах, в том числе благодаря деньгам Динилы Яневского, который на тот момент нам помогал финансово, со своей карточки благотворительной, мы собирали финансы и помогали транспортировать украинских военных оттуда.   

Влащенко: Как вы считаете, можно было удержать Крым, если захотеть?

Тополя: Та информация, которая есть у меня – десантники были готовы идти в бой. Очень много украинских военных были готовы сражаться  и защищать. То, что мы увидели позже –   еще большее количество людей пошло защищать Донбасс от сепаратистов. Но здесь подвела уже государственная машина, техника, и, по сути, не было чем защищать. Мы везде постоянно опаздываем. В какой-то момент эту цепную реакцию уже было не вернуть. Когда там появились "вежливые люди",  когда очередной десяток раз грузы армейские пересекли Керченскую погранзаставу, когда там началась абсолютно спланированная операция по захвату Крыма – нам не было что противопоставить. Но это не умаляет, абсолютно, нежелание и отсутствие политической воли со стороны государства действительно сражаться за этот кусок суши.  

Влащенко: Вы много бываете на востоке. Насколько, с вашей точки зрения, картинка по телевизору совпадает с реальным положением вещей там?

Тополя: Тенденциозно совпадает. Когда у нас информационная политика направлена на защиту нашего государства, каналы имеют право подавать информацию в тех дозах, в которых это нужно и в том формате, в котором это минимально сеет панику для населения. Это и происходит. Некоторые перегибают. У нас есть два полюса – русская пропмашина и украинская сторона. У нас некоторые СМИ также занимаются откровенной пропагандой. Да, цель другая – защитить государство.  Но иногда перегибают палку. В целом, тенденция к хорошей, объективной подаче фактов сохраняется. Но эксцесс исполнителя остается.

Влащенко: Поэтому так важны и интересны свидетельства таких людей, как вы, которые там все время бывают и могут рассказать, как на самом деле все происходит. 

Тополя: Я тоже не могу рассказать, как все происходит, потому что ситуация на фронте меняется молниеносно, с каждой секундой. Только приходит очередной груз боеприпасов и военной техники – начинается  эскалация. Если в 8 утра появляется информация, что сепаратисты захватили какой-то блокпост, то через полчаса ситуация может поменяться.

Влащенко: Как за эти месяцы поменялось настроение местного населения?

Тополя:  Я не вижу. Наоборот, настроение ухудшилось. Человеку, в принципе, свойственно сохранять мир в своем мире, маленьком. И он за него готов сражаться. Да, есть категория людей, для которых совесть,  честь выше, чем их личное благосостояние, но эти люди уже себя проявили давно. Они уже на острие. В основном, инерционная масса людей, гражданское население – им сделайте все, что угодно, но прекратите войну. Они готовы на все. Им без разницы флаги, политсилы, государства. Им на данный момент важно, чтобы не стреляли, чтобы люди не умирали и чтобы было что поесть хотя бы. Но это ведь ожидаемо. И я не хочу кого-то клеймить или оправдывать. Но когда есть голова на плечах, то, в принципе, еще месяца три назад можно было понять, что "мешок" дебальцевский будет замыкаться. Рано или поздно. Что оттуда надо уезжать. Рассказывают, что есть категория людей, которые не могут выехать. За три месяца могут выехать все. За полгода можно устроиться и начать новую жизнь. Если ты понимаешь, к чему это все идет. Если не понимаешь или на самом деле дико ненавидишь украинскую власть – ты выбрал сам такую судьбу. Эти обстоятельства поменять нельзя. Простой человек – заложник этих обстоятельств. Поменять человек ничего не может. Есть украинская сторона со своими войсками, заряженными на атаку, есть сепаратисты, желающие добраться хотя бы до края территории Донбасса. Поэтому по всей территории этой стычки я не вижу смысла там сидеть, там оставаться.   

Влащенко: А вы общались с людьми с той стороны, с теми, которые воюют? Доводилось с ними пересекаться?

Тополя:  Доводилось до момента, пока люди не взяли оружие в руки.

Влащенко: Говорят, что там есть часть идейных. Что они хотят, эти идейные? За что они сражаются?

Тополя: И с той, и с другой стороны воюют абсолютно, в простом мире,  вменяемые, адекватные люди, в большинстве своем. Просто такое впечатление, что у одних перевернуты мозги. И есть везде идейные – и с нашей стороны, и со стороны сепаратистов. В обычной жизни, я уверен, что со всех сторон есть люди с огромным сердцем, с большой душой. Война – это борщ, в котором намешано все – и негодяи, и мошенники, и ложь, и предательство, и люди с идеей, и дезертиры. Там есть все – с обеих сторон. Поэтому я бы не клеймил никого, как, например, о Майдане говорили: вот, США все проплатили. Не было такого.

Влащенко: Но с той стороны же Россия реально поддерживает?

Тополя: Конечно, поддерживает. С той стороны Россия снабжает оружием. Для волонтеров это было понятно еще в конце весны. Сейчас это уже становится понятно для спящей Европы.

Влащенко: А как вы считаете, какой вариант наиболее возможен в сегодняшнем контексте – военный вариант или вариант  договариваться?

Тополя: Я думаю, что мы уже потеряли вариант договариваться. Не высокий Киев решает, что делать завтра. Киев реагирует на вызовы. Он пытается лавировать между несколькими полюсами влияния – Россией, ЕС и США. Киев не может принимать самостоятельные решения в силу нескольких обстоятельств. У нас нет финансовой базы, военной мощи, чтоб закрыть этот вопрос, и у нас очень сложная социальная и идеологическая составляющая этой войны. Поэтому без поддержки ЕС и США мы обречены на проигрыш.

 Влащенко: Будет ли эта поддержка?

Тополя: Она есть. Она идет на дипломатическом уровне.

Влащенко: Но этого же недостаточно сегодня.

Тополя: Украина была одним из самых серьезных экспортеров оружия всегда. У нас есть ПВО, есть хорошее оружие, но много было разворовано за 20 лет на базах, где хранилось. Если вернуться к решению вопроса, то высокий Киев единолично решить войну на Донбассе не может. Он не может даже ввести военное положение. Потому что, как только вводится военное положение, прекращаются экономические связи со страной. Начинается абсолютно другая реальность. Мне кажется, точка невозврата уже пройдена. Мы стоим на пороге великой континентальной войны. Это то, что я говорил после Майдана, когда началась аннексия Крыма. Мы создали такой громадный разлом, ментальный, экономический, что я не вижу, как избежать процесса, по которому мы катимся к большой войне.

Влащенко: Насколько профессионально действуют украинские военные?

Тополя:  Я не эксперт, я не могу оценивать. Я могу оценивать, как работает тыл.

Влащенко: Как работает тыл?

Тополя: Лучше уже. Потому что вирусом туда внедрились волонтеры, к счастью. И общество давит – воровать уже сложнее стало. Есть проблемы со скоростью – с реакцией на вызовы, но уже лучше.

Влащенко: Самое сильное впечатление ваше за эти месяцы?

Тополя: Это не связано с умозрительным восприятием. То, что я наблюдаю, я к этому уже привык. Впечатление было на первых порах, когда приезжаешь и понимаешь, что это уже не АТО, а полномасштабные боевые действия, в которых используются не только силы СБУ или МВД, а используется армия. Призывали совсем молодых, "зеленых" пацанов, с которыми мы общались под Марьинкой. Их пригласили прийти на проверку в военкомат, они пришли, а их погрузили в автобус и повезли. И что их везут в учебку они поняли только тогда, когда священник начал микроавтобус крестить. Вот это меня поражало, вызывало гнев. Но еще больше поражает, когда там идет война, а в Киеве праздная жизнь. Ведь с помощью интернета мы связаны настолько, что, кажется, невозможно ограждать себя от этого.

Влащенко: Сколько там процентов новобранцев, а сколько профессиональной армии?

Тополя: Не могу сказать. Мы, в основном, соприкасаемся с регулярными силами. Командиры, однозначно, - это контрактники, а рядовые – это пацаны, мужики и деды. Разные. Которых пособирали с сел, городов, повытягивали с семей, предприятий. Сейчас пошла новая волна мобилизации, начали умирать пацаны опять, и у меня беспросветная пару дней депрессия, грусть и боль, и я просто ощущаю, как вся страна ее начинает испытывать.   

Влащенко: Что делать?

Тополя: Не знаю. Делать что-то нужно. Но уже безболезненно и легко мы из этого не выберемся. В первую очередь потому, что мы 20 лет ничего не делали. А во-вторых, и в России, в Кремле, не заинтересованы в прекращении этого конфликта.

Влащенко: Российское общество не подозревает, что оно будет воевать?

Тополя: Я не могу говорить за российское общество. Те люди, с которыми я общаюсь, они адекватные и понимают все. И то, если посмотреть неделю российскую пропаганду по телевизору, болота этого попить через глаза и уши,  то сложно устоять. Там работает машина – Геббельс бы позавидовал.

Влащенко: А хочется заниматься творчеством, когда такие вещи происходят?

Тополя: Сложно. Вот песню выпустили и клип, посвященную всем тем, кто в данный момент в борьбе. За нашу идентичность, за нашу страну. За наш народ украинский.

Влащенко: Для вас важно, чтоб  это сохранилось?

Тополя: Территория?

Влащенко: Да. Чтобы страна сохранилась, чтобы сохранилась нация.

Тополя: Народ украинский, нацию невозможно уничтожить. Это кровь, это гены, которые прорастут везде. Мы очень сильные. Но при этой силе мы очень добрый народ. И на нашей доброте, на нашем простодушии делают историю другие народы. Уничтожить нас невозможно. Можно покромсать наши территории, загнать в рамки этнического проживания каких-то групп народа, но уничтожить нас невозможно. И все понимают, что мы не выдержим прямого натиска.  Еще ж не начала работать авиация. Все понимают, что если пойдет  уже открытая агрессия масштабная, с русскими шевронами, а не так, как это сейчас происходит, исподтишка, то мы не выстоим. И они возьмут столько, сколько они хотят взять. Но они не смогут удержать эту территорию. Для них Украина станет адом. Я не вижу для Путина военного решения этого вопроса. 

Влащенко: Как вы считаете, мы готовы отдать за свою свободу все?

Тополя: Украинцы платят за свою свободу на протяжении всей истории очень большой кровью. Столетия нашей истории пропитаны кровью. Вопрос в том, выносим ли мы какие-то уроки из этого? Наверное, выносим. Сейчас я вижу, что не все готовы. Да и, в принципе, высокий Киев не готов платить за нашу идентичность, за нашу свободу. 

Влащенко: Высокий Киев информирован лучше нас с вами, что происходит. Неужели он не понимает степень опасности и для себя в том числе?

Тополя: А 50 тыс. мобилизации – как вы думаете, понимает Киев степень опасности? Я думаю, понимает. Вопрос готовности. Можно понимать, но не быть готовым, не хотеть. Киев не готов к радикальным действиям, в том числе и потому, что мышление немного купеческое.

Влащенко: Вы будете там до конца? Ездить на восток? Или в какой-то момент, если будет очень опасно, заберете ребенка и уедете из страны?

Тополя: Чтобы выиграть эту войну, нужно быть отчаянным. Таких людей очень мало. Общество еще не готово к войне. Действительно – к борьбе кровавой за свою идентичность. Нужна ли она, эта борьба, в современном мире – тоже вопрос.  

Влащенко: А вы как думаете?

Тополя: Евреям, например, нужна.

Влащенко: Можете задать мне вопрос, если хотите.

Тополя: Когда это закончится, как вы думаете?

Влащенко: Я не знаю. Для меня это один из самых важных вопросов, которые стоят передо мной.

Сегодня любой честный разговор – на вес золота. Сегодня для каждого из нас стоит вопрос – мы на этой или на той стороне? И насколько мы готовы отстаивать судьбу наших детей,  судьбу этой страны – Украины.

Сегодня с нами был волонтер и музыкант  Тарас Тополя.