Власть страха, "власть националистов" и путь консолидации

Если кто-то думает, что на Юго-Востоке Украине, в частности – в Донбассе, для многих здешних жителей олицетворением нынешней власти является Майдан, Юлия Тимошенко или Виталий Кличко с их политическими силами, то это не совсем так. Вчерашняя оппозиция и сегодняшнее руководство страны порой в большей степени ассоциируется здесь с более категоричным Олегом Тягнибоком и "Свободой", несмотря на то, что украинские националисты, попав в Раду, все же немного снизили свои радикальные обороты. Поэтому нынче уже не поворачивается язык называть их "ультраправыми".

Из этой ниши "свободовцев" сейчас активно вытесняет "Правый сектор", показавший во время революционных событий более значительную националистическую решительность и ярость (символичное созвучие с фамилией лидера общественного движения Дмитрия Яроша). Вследствие этого с "Правым сектором" в сегодняшнем Донецке связываются большие страхи, чем со "Свободой". Именно понятием политического страха, по всей видимости, можно объяснить, почему люди в шахтерском регионе, как, собственно, и в других юго-восточных областях, судят о новой власти именно по этим организациям.

Очевидно, у многих украинцев чувствительность к политическим событиям, явлениям и процессам обнаруживается как раз в области страхов, опасений и тревог, а не в плоскости каких-то ожидаемых выгод и гражданских завоеваний. Возможно, в этом кроется более основательная интуиция, которая коррелирует с политико-правовой формулой русского философа Николая Бердяева (новую волну философской моды на которого поднял в конце прошлого года Владимир Путин, процитировав мыслителя в одном из своих выступлений в контексте темы консерватизма). "Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад", – утверждал Бердяев.

Вот и мы в Украине, очевидно, более чутки не к политическим возможностям, а к политическим угрозам. Впрочем, возможно, в большей мере это касается именно Юго-Востока в виду определенного культурно-исторического уклада, и в этом есть свои объективные плюсы. Как бы там ни было, политический страх как одно из базовых социальных чувств, а также ориентация на реальный или потенциальный негатив сеют в русскоязычных областях страны такое восприятие новой власти, где в центре внимания стоит "Свобода" и "Правый сектор". То есть те, кому сейчас больше всего свойственно пробуждать политическую тревогу и опасения в юго-восточных областях.

Разумеется, что такие выходки, как отмена языкового закона или "свободовский" беспредел в НТКУ в значительной мере подпитывают все эти страхи. Но соратников Олега Тягнибока, вероятно, неосознанно или вполне осмысленно волнует другое. А именно нежелание уступать "Правому сектору" ультраправую нишу, которую сегодня "свободовцы" стремительно теряют в пользу команды Яроша, успевшего  уже заявить о том, что он будет баллотироваться в президенты.

Вопрос только в том, что украинские националисты, прямо или косвенно сражаясь друг с другом за право казаться в глазах своей целевой аудитории более радикальными, могут и дальше создавать информповоды, еще глубже погружающие жителей Юго-Востока в свои политические страхи, связанные с "бандеровщиной". Например, в Донецке не так легко убедить местного жителя, негодующего по поводу попытки отменить языковой закон, в том, что эта инициатив задумывалась не столько в качестве националистического удара по русскоязычным регионам, сколько как торжественная пиар-акция, целью которой было вызвать массовое одобрение среди отдельных национально-патриотических общественных кругов.

В общем, надо делать выбор: или политическое тщеславие, или путь национальной консолидации через преодоление региональных страхов.