Информационная война: современное измерение

Вторая половина ХХ века является ярким примером переосмыслению роли информации во многих видах деятельности общества. С конца 60-х годов ХХ века и по нынешний день наблюдается значительный прогресс в развитии информационных технологий; следовательно, кардинально возрастает роль массовых коммуникаций, масс-медиа и информации, которую они распространяют. Такие тенденции существенно влияют на подавляющее большинство сфер общественно-политической жизни, в первую очередь - на деятельность государственной власти.

История вооруженных конфликтов начала XXI века ярко демонстрирует значение информационного и тесно связанного с ним психологического обеспечения до, во время и по завершении боевых действий. Возникают такие новые понятия, как информационное обеспечение тех или иных действий власти, информационные и психологические войны и, как следующий этап их эволюции, сетевые войны. Поэтому очевидной является необходимость исследований, разработки и постоянного совершенствования новых концепций регулирования информационно-психологической составляющей деятельности государственного аппарата.

События конца ХХ-начала XXI века показали актуальность и насущную необходимость учета информационного аспекта политики национальной безопасности любой страны, а особенно тех, которые ведут активную политику в этой сфере. В первую очередь это касается Соединенных Штатов Америки, которые после событий сентября 2001 года начали активную международную военно-политическую кампанию по противодействию международному терроризму. С первых дней ее производства возникла необходимость ее эффективного информационного обеспечения. Однако понимание такой необходимости сформировалось в практике государственной политики США задолго до этого - еще во время Вьетнамской войны. Явные просчеты американского командования в работе с журналистами доказали, что, как отмечает в своей книге "Война во Вьетнаме" бывший начальник разведывательного отдела штаба американского командования во Вьетнаме Филипп Дэвидсон, "войну в Индокитае можно выиграть на территории Соединенных Штатов".

С того времени распространенной практикой в государственной политике США и других стран стали масштабные информационные кампании по ее поддержке. В первую очередь это касалось политики в сфере безопасности и деятельности силовых и специальных ведомств страны. Широкое применение такой практики можно наблюдать и в глобальной войне с международным терроризмом. Следует также указать на то, что методы, принципы и концепции осуществления информационного обеспечения политики США в качестве регионального и глобального лидера в сфере безопасности не остаются неизменными и существенно влияют на функционирование соответствующих механизмов в других странах. Они эволюционируют, стараясь учитывать все тенденции развития объективных условий, влияющих на их эффективность (развитие технологий, усиление процессов информатизации, роста роли СМИ и т. д.). Отличительной чертой американской практики организации указанной выше деятельности является сетевой принцип.

Концепция сети в концептуальных и практических подходах к реализации государственной политики Соединенных Штатов Америки не является новой. Так, еще опыт "холодной войны" показал действенность одновременного применения воздействий. Их осуществляли США на Советский Союз в различных сферах общественно-политической жизни, начиная от политической (свобода слова, плюрализм), военной (гонка вооружений, программа "Звездных войн"), экономической (конкуренция, свободный рынок, социально ориентированное производство) и заканчивая культурной, социальной сферами. Влияние во всех указанных направлениях осуществлялось системно и взаимосвязанно, что свидетельствует о сетевом видении указанных процессов. Результатом такого наступления "на всех фронтах" стало политическое, экономическое, военное, культурное истощение и распад СССР. В дальнейшем, особенно с развитием информационно-коммуникационных технологий и с все большей актуализацией информационной компоненты в жизни современного общества сетевые принципы приобретают новый эволюционный характер.

Последним в настоящее время этапом эволюции концепций информационного обеспечения политики США в контексте обеспечения национальной безопасности считается теория Ресурсно-центрических войн, которая в той или иной мере нашла свое отражение в соответствующих стратегиях многих стран мира.

Теория войны обязательно должна учитывать новые источники власти в обществе, взаимосвязи между ними, а также методы практического использования этих источников во всех видах военного противостояния: от операций по поддержанию мира, операций сдерживания, предубеждения вооруженных столкновений до полноценных интенсивных конфликтов, а также от формирования военного контингента и противодействия традиционным угрозам к противостоянию нерегулярным, разрушительным и стихийным угрозам.

Основой МЦП как новейшей теории войны является тот факт, что власть исходит от общества как такового и от его методов генерирования власти и богатства, а также от того, что произошел фундаментальный сдвиг в источниках такой власти от промышленного производства к информации. Такие сдвиги можно сравнить разве что с переходом от аграрного к индустриальному обществу. В индустриальную эпоху земля все еще играла значительную, но уже не ведущую роль как источник власти. В эпоху информации власть промышленности не теряет своего веса, однако она замещается информацией как крупнейшим источником власти и богатства.

Отличительной чертой сетевого принципа является одновременное использование целого ряда мер военного, политического, информационного и т. д. характера для достижения поставленной задачи, в отличие от принципа "иерархии" - последовательного использования сил и средств с этой же целью.

Значительное количество попыток увеличить ресурсно-центрические характеристики Вооруженных сил США фокусировалась на тактическом и оперативном уровнях войны. Однако важность МЦП распространяется и на стратегический уровень. Стратегия включает в себя решение, что контролируют масштаб, ход и интенсивность конфликта. Как показала практика реализации главной фазы боевой операции "Свобода Ирака" (2003 год), потенциал вооруженных сил в сетевой среде дал первым гражданским должностным лицам государства широкий спектр опций, недоступных при других условиях.

Эту же тенденцию продолжили и конфликты в Грузии, Ливии, а также в ситуации по АР Крым. Развертывание и участие в боевых операциях частей регулярной армии используются для усиления чисто информационных кампаний. Особое место в этом контексте принадлежит последнему примеру - Крыму.

Со стороны Российской Федерации в Автономной республике Крым имела место сложная военно-политическая операция по распространению собственного контроля на территорию другого государства.

Среди задействованных активных участников этой операции стоит отметить:

1. Политическое руководство РФ.
2. Вооруженные силы РФ.
3. Российские спецслужбы.
4. Пророссийские силы в украинском обществе и политикуме.

Способ и характер одновременного - "горизонтального", в отличие от более традиционного "иерархического", - использования этих основных и многих других вспомогательных элементов свидетельствует о сетевом характере этой операции.

РФ усовершенствовала сетевую концепцию, прибегнув к использованию Вооруженных сил не как ответы на уже развернутую информационную кампанию по Крыму, а как повод для ее развертывания. Это резко контрастирует с практикой Соединенных Штатов, которые всегда, хотя и с разной степенью эффективности, пытались обеспечить соответствующую информационную базу своим действиям, и одновременно требует максимального профессионализма от всех элементов системы информационного обеспечения таких действий.

Информационное обеспечение в сфере государственной политики, хотя и не имеет единственно принятого определения, в целом неразрывно связано с понятием управления сложными социальными системами, к которым, без сомнения, относится и государство.

Обобщая приведенные выше положения, предложим собственное определение информационного обеспечения.

Итак, под информационным обеспечением понимается целенаправленный процесс выработки информации для создания надежных условий жизнеобеспечения и функционирования системы и эффективного управления процессами в ней.

Таким образом, информационное обеспечение будет рассматриваться нами двояко:

1. Как процесс информационного обеспечения принятия решений.
2. Как процесс информационного "сопровождения" практической реализации принятых решений.

Российский опыт в Крыму свидетельствует о повторении тех же ошибок с одним существенным отличием: если США в свое время обеспечили себе "информационный повод" для военной кампании заранее, то РФ пытается сделать это "на ходу", максимально используя кризисные тенденции политического, экономического и социального бытия Украины после событий Майдана.

Основные просчеты информационно-психологической кампании РФ по АР Крым:

1. Низкое качество информационного сопровождения военной акции, как следствие - низкий психологическое воздействие на тактическом и оперативном уровнях. Даже оперативный уровень - психологическое воздействие в первую очередь на собственное население - хоть и весьма успешный, но такая ситуация обусловлена, скорее, социально-психологическими особенностями российского общества: конформизм, закрытость, ксенофобия и др. Отдельно следует отметить крайне некачественное, часто примитивно манипулятивное освещение событий подавляющим большинством российских СМИ. Это признают даже в самой России. Так, Общественная коллегия по жалобам на прессу в своем решении № 98 констатирует, что телевизионные сюжеты, в частности, известный эфир Киселева, построены "в логике адаптации к жизни пропагандистских шаблонов, подкрепляющие подобранными кадрами "целевые" выводы ведущего, и отличаются унизительно низким качеством, расчетом на неразборчивость, нетребовательность информационно зависимой части российского общества".

2. Слабая координация участников этой военно-политической операции - действия регулярной армии РФ должны были быть подкреплены скоординированными провокациями в Крыму, ответственность за которые возлагалась, очевидно, на российские спецслужбы, а соответствующие политические призывы российского МИД и других политических фигур должны были находить отклик в определенных сегментах украинского политикума.

3. Ригидность и шаблонность выстроенного сценария - даже при обстоятельствах, когда логика военных, политических и информационных шагов в рамках операции была нарушена, ее участники действовали исключительно в рамках отработанного алгоритма (например, заявления бывшего Президента Украины В.Януковича на пресс-конференциях, которые четко шли в унисон заявлениям Президента РФ В.путина, но резко контрастировали с объективными обстоятельствами ситуации как в Украине, так и, собственно, с ходом событий).

Результатом этих и многих других просчетов информационной кампании РФ стал фактический проигрыш стратегического и тактического уровней информационной кампании, ярким свидетельством чего является практически единодушно негативная оценка мировым сообществом действий России в отношении Украины и консолидированная поддержка нашего государства в мире.

Следовательно, ситуация, сложившаяся на фоне указанных просчетов, требует от руководства РФ поиска поводов для оправдания своих действий, как свершившихся, так и планируемых.

Возможными путями выхода РФ из такой ситуации на оперативном уровне могут стать:

1. Откровенные провокации со стороны пророссийских сил, инспирированные агентурными сетями и/или отдельными агентами влияния российских спецслужб.
2. Подкуп и/или шантаж личного состава Вооруженных сил Украины.

Понимание фактического проигрыша высших уровней российской информационно-психологической кампании должно стать основным стимулом для того, чтобы не поддаваться на провокации со стороны РФ, поскольку для нее это один из единственно возможных вариантов исправления ситуации в информационной сфере, и, как следствие, возвращение к логике исходного сценария.