Эксклюзив. Владимир "Адольфыч" Нестеренко в программе "Hard Talk" на канале "БНК Украина"

bnk.ua

Наталья Влащенко: Страна всегда испытывала необходимость и нужду в людях, которые не прогибаются под изменчивый мир, которые могут себе позволить роскошь остаться сами собой. У нас сегодня в гостях известный блоггер, писатель Владимир Нестеренко, "Адольфыч", которого все знают, человек, который очень популярен в сети, человек, который ненавидим многими, но и любим тоже… . Здравствуйте, Володя.

Владимир Нестеренко: Здравствуйте, Наташа.

Наталья Влащенко: Я прямо сразу начну с цитаты одного из Ваших последних постов, которая привлекла моё внимание: "Украинская буржуазно-демократическая революция вступила в социальную фазу. Если учесть, что вторжение прервало её национально-освободительную фазу, они могут соединиться в одну. Кто выживет – скорее всего, добьётся буржуазной свободы и буржуазной демократии". А многие, с Вашей точки зрения, не выживут?

Владимир Нестеренко: Смотря, как повернётся. Очень много факторов. Но, в принципе… Скажите, пожалуйста, много выживет, если отключить воду и свет в Киеве? И блокировать его? Что произойдет?

Наталья Влащенко: А думаете, и до такого может дойти?

Владимир Нестеренко: Да до всего может дойти. Ну кто мог подумать, что, допустим, мирный протест превратится… Уже сейчас погибло больше, чем погибло в Великую Октябрьскую Социалистическую революцию, которая 70 лет, так сказать, героизм показывала. Ну, кому там… Тех, кого заставляли этот героизм учить. Т. е. сейчас уже больше погибло. Кто-нибудь мог подумать, что украинцы, в принципе, миролюбивый народ, работящий, и такое вот начнётся. На ровном месте фактически.

Наталья Влащенко: Ну да. Мы привыкли, что все наши протесты достаточно мирные после 2005 года, когда, кстати, один из философов мне сказал, что если мы не заплатили кровью за свою свободу, то мы всё равно её не получим. Я тогда, честно говоря, достаточно легкомысленно пожала плечами, подумала: "Да чепуху какую-то говорит". И, на самом деле, даже не могла себе представить в страшном сне, что события через десять лет будут развиваться именно так. У меня есть такое ощущение (если оно неправильное – поправьте меня), что вот эти все события заставили Вас как писателя и как человека вернуться в такой социальный сегмент… Потому что… Ну, мы же с Вами знакомы уже не первый месяц и даже не первый год, и вот я за Вами как бы не замечала такой гражданской особой активности. Вы занимались своим писательским делом, интересовались красивыми женщинами, интересовались искусством, интересовались, скорее, философией жизни, чем её там социальной составляющей, но сейчас Вы… Практически подавляющее количество Ваших постов в Фейсбуке посвящено именно событиям в стране. Почему?

Владимир Нестеренко: Ну, Вы знаете, мы же живём сейчас в истории. Вот это – чем бы ни кончилось – это история. И мы живём прямо в этой истории. Естественно, почитайте Бунина "Окаянные дни". И он же тоже там, хотя и был не особо политическим, но на какое-то время, стал. В "Одессе", ну и т. д. Здесь то же самое. Я себя не сравниваю с Буниным. Бунин покруче, но это те же "Окаянные дни". Просто они в прямом эфире…

Наталья Влащенко: А Вы пишете что-нибудь об этом крупное?

Владимир Нестеренко: Нет. Нет, только мелкое. Ещё нужно переосмыслить…

Наталья Влащенко: Должно отстояться внутри?

Владимир Нестеренко: Ну, естественно. Оно должно всё ещё закончиться.

Наталья Влащенко: Ну, Бунин же "Окаянные дни" писал, как записки, как дневник, поэтому я и спрашиваю.

Владимир Нестеренко: Ну, а я чего пишу? То же самое. Что я, статьи пишу? "Вперёд", "На баррикады" или "С баррикады" – ничего же подобного.

Наталья Влащенко: Вчера Вы так одобрительно написали свой пост: "Что-то мне пастор начинает нравиться". Это по поводу того, что Турчинов начинает делать какие-то жёсткие комментарии, принимать жёсткие решения. В связи с этим я хочу спросить: кого из сегодняшних политических деятелей Вы считаете человеком, который способен не просто греметь там определёнными органами, а который способен ответить за свои слова, который способен сегодня правильно и эффективно осуществлять на практике политику в стране?

Владимир Нестеренко: Вы знаете, я, посмотрев вблизи на Майдан, на всё, что происходило… Вот эти политики, которые оппозиционные, то они как бы не особо же там влияли, если Вы знаете. То есть революцию делали всё же не они… Ну, в основной массе делали это самоорганизация народа… . Ну что, мне кажется, Яценюк на своём месте. Более-менее симпатичный. А про "пастора", ну в смысле про Турчинова… Про Турчинова я не готов сказать, что он мне нравится – не нравится, поскольку я воспринимаю его и всех их как какое-то временное явление, до выборов. То есть, грубо говоря, за Порошенко я или за Тимошенко, я не могу сказать. Я против, конечно, и того, и другого.

Наталья Влащенко: Ну, а Вы же были на Майдане всё время, да? Я так понимаю. Довольно часто.

Владимир Нестеренко: Ну, был.

Наталья Влащенко: Вам было это интересно? Вот я, например, разговаривала с Подеревянским, я так поняла по его ответам, что ему это было интересно с точки зрения философии творчества. Он был там как писатель. Он наблюдал, как это происходит, как там тётки варят борщи, как там красиво ходят какие-то казаки с саблями и т. д. А Вы вот в качестве кого там находились?

Владимир Нестеренко: Полностью солидаризуюсь с Подеревянским. Полностью. Точно так же. Каждый должен своим делом заниматься. Можешь метать "коктейль Молотова" – метай, но если ты при этом можешь писать, то надо помнить, что метать могут все, а писать могут не все. Т. е. как писатель.

Наталья Влащенко: Вы, как писатель и журналист, Володя. У Вас там всё время идут какие-то ожесточённые споры в Фейсбуке с разными людьми. Понятно, что у Вас, как у человека активного, будет вполне достаточно и достаточно оппонентов. Но я помню, что кто-то осуществлял там какие-то угрозы в плане того, что Вы же в России много публиковались и сотрудничали с "НТВ" и с Эрнстом, и по Вашей книге сериал снимали, и Вас предупреждали о том, что раз так, и Вы занимаете антироссийскую позицию, то больше Вам как бы ничего не светит на российском телевидении и в России. Вам от этих угроз стрёмно? Потому что это ведь серьёзная часть вашей деятельности и заработков – чего там скрывать! Как Вы относитесь к угрозам такого рода, и действительно ли изменились ваши взаимоотношения с российскими издателями?

Владимир Нестеренко: Ну, я скажу так, что отношения мои ни с кем не изменились, а если они изменятся в связи с этим, то мне, как писателю, даже лучше.

Наталья Влащенко: Почему?

Владимир Нестеренко: А вот Есенина помните? Запрещённый поэт. Ну, вот и всё. То есть Есенин – хороший поэт, но нельзя сказать, что не было лучше. Но запрещённый был он один. Пожалуйста, пускай запрещают. Ну, во-первых, это глупость, во-вторых, кто может мне так угрожать, шакалята какие-то. Я знал этого человека, он всегда… Он довольно бездарный человек, этот… Сергей Ильин его зовут. Он отирался всегда вокруг власти. А сейчас он главред журнала ВВП, такой русский.

Наталья Влащенко: Знаковый заголовок для названия журнала.

Владимир Нестеренко: Ну да. То есть это какая-то чушь на мелованной бумаге, которая распространяется по подписчикам, а подписчики – это те, кого заставили подписаться.

Наталья Влащенко: А я вот, когда разговариваю со своими российскими коллегами, ну, там с какими-то вменяемыми людьми типа Андрея Архангельского или Морозова, или ещё кого-то, или с тем же Немцовым, мы вот часто говорим на тему, что невозможно же какое-то явление… Короля всегда делает свита. Невозможен был бы Путин, если бы в России не произошли какие-то (а может, и не произошли, может, они были всегда) вот эти вот изменения, о которых сейчас говорим: как они могли. Почему, как Вы считаете, на чём основана его сумасшедшая поддержка и рейтинг? Почему они все там, как один, встали за, казалось бы, совершенно безумные вещи: за возможность аннексии, за возможность вторжения, за… Они все готовы идти на войну. Я, например, не готова идти на войну. Или Вы. Современный человек, независимо от того, чем он занимается, не готов идти на войну. Никому не хочется быть убитым. А они – готовы.

Владимир Нестеренко: Они готовы убивать, но они не готовы умирать. Вот и всё, что я могу об этом сказать по поводу готовности: они готовы убивать.

Наталья Влащенко: Но безумие же предположить, что если ты будешь убивать, то ты не будешь убитым. Так же не бывает.

Владимир Нестеренко: В этом и есть инфантильность российского общества. Умирают "лошки" из деревень, которых в армию взяли, потом в Чечню отправили. То есть умирает низший класс, быдло. А высший класс – оно готово убивать, а умирать они не готовы. Но не в этом дело. Они чувствуют себя суперзащищёнными. И это правда. Они, действительно, суперзащищённые.

Наталья Влащенко: Чем?

Владимир Нестеренко: Вокруг Москвы противоракетная оборона, т. е. у них есть ядерное оружие, у них есть довольно большая армия. Не знаю, насколько она боеспособна против настоящей армии, до этого они воевали только с грузинами или с чеченцами, бомбили их и всё. Не знаю, насколько они готовы воевать, например, с НАТО. Я думаю, не совсем. Ну, применить ядерное оружие, т. е. они чувствуют себя защищёнными, поэтому можно быть патриотами. Сложнее быть патриотами, например, у нас, а ещё сложнее быть патриотами в Луганске, например, сейчас или там, где самый эпицентр всего этого. Вот там сложнее, т. е. больше луганского патриота. По поводу того, что Россия изменилась, для меня это было новостью.

Наталья Влащенко: Правда?

Владимир Нестеренко: Да. Для меня это было новостью, но, Вы знаете, я переболел. Я помучился немножко от национального унижения. И вот, кстати, сейчас я хочу сказать, что вот там, на Донбассе, каждый убитый… Как их назвать – сторонники ДНР, да? Вот каждый убитый "колорад" – это за национальное унижение, т. е. я его уже не учитываю. Я только знаю, что там плачут матери, и это хорошо.

Наталья Влащенко: А Вы для себя сделали вывод? Поняли, почему? Вы говорите, что для меня это было неожиданностью, что произошло с Россией. А почему это произошло? У вас есть какое-то своё мнение по этому поводу?

Владимир Нестеренко: А почему? Я Вам скажу. Там полгода идёт военная пропаганда. А в Луганске и Донецке с 2004 года по всем местным каналам рассказывали, что здесь при Ющенко едят детей, пьют кровь и т. д., причём солидные дяди и тёти с телевизора. Потом – музыка и т. д., то есть людей "застёгивали", поэтому вот они, луганские и донецкие, – такие "застёгнутые". Там тоже телевидение значительно лучше, чем у нас. Наши даже не поняли, новая власть, что нужно отключать каналы российские, просто не поняли. Теперь уже немножко понимают, что нужно сериалы российские убирать, поскольку там эта вся пропаганда. Россия – жертва пропаганды, т. е. народ, который отделён от всего… Он же отделён там от всего: от государственного управления, от выборов, т. е. отдельное существование.

Наталья Влащенко: Тоже "застёгнутые". Серьёзнейшим образом.

Владимир Нестеренко: "Застёгнутые". Откуда пошло "застёгнутые", знаете?

Наталья Влащенко: Нет.

Владимир Нестеренко: Шлемофон. Шлемофон, есть такое слово. Танкист – тот, кого бросают вперёд под танки. И вот у него шлемофон. Застегнули в шлемофон.

Наталья Влащенко: Я задам вам немножко странный вопрос, на первый взгляд, но тем не менее. Как Вы объясните тот факт, что самыми большими… Эти знаменитые письма культурных деятелей… Что самыми большими гнидами оказались всё-таки писатели, а не художники? Вот в этом знаменитом письме там Лукьянов…

Владимир Нестеренко: А кто это?

Наталья Влащенко: …там Гришковец…

Владимир Нестеренко: Гришковец – не писатель, начнём с этого.

Наталья Влащенко: Прилепин, хороший писатель Прилепин…

Владимир Нестеренко: Прилепин? Есть вопрос.

Наталья Влащенко: А художников, художников там нет почему-то. Это потому, что художники отстранены от государства, больше всего дистанцированы, или по каким-то другим причинам?

Владимир Нестеренко: Я думаю, потому что художник, это всё же… Он, человек, работает руками и не пропадёт, а писатель… Он как бы должен производить смыслы. И вот они эти смыслы производят к своему удовольствию. Поймите, эта программа, которая происходит в России, она началась в 10-м году, когда Путин пошёл на третий срок. И вот с 10-го года там происходит травля. Травля чего? Либеральной интеллигенции. И она не прекращается эта компания. Она только по нарастающей, по нарастающей, по нарастающей. Навальный, там ещё кто-то. Расправились они с Болотными протестами. Потом с чем они боролись? Я не помню. С гомосексуализмом. С гей-пропагандой. Потом с чем ещё они боролись?

Наталья Влащенко: Да уж не упомнить, с чем эти все мизулины борются.

Владимир Нестеренко: Неважно. То есть Россия стала уже в логику борьбы. На мой взгляд, там произошёл тихий фашистский переворот. Это именно фашизм, и сейчас мы уже видим это. После того, как начали все активисты неонацистских организаций… Но не все, кстати. Там они, эти правые организации, разделились: часть – да, часть – нет, 50 на 50, говорят, но не знаю, когда они выступили за Путина. Нужно понимать, что за слово "русский", "русское движение" там могут закрыть в тюряжку. В России. Могут закрыть. Там есть 280-я статья – создание экстремистского сообщества, 282-я – разжигание межнациональной и прочей розни. У нас эти статьи были (161-я), но они не работали вообще. По ним, может, одного или двух посадили за все 25 лет, а там это постоянно, наполняют ими тюрьмы. И вот эти люди, которым давали по 10 лет, они теперь поддержали Путина. Почему? Путин стал использовать вот это вот национальное унижение. Оказывается, всё это время, что мы считали, что распался Советский Союз и у нас начинается новая жизнь какая-то, в которой мы имеем на что-то шанс, они считали это национальным унижением. Хотя мы тоже могли бы считать национальным унижением.

Наталья Влащенко: А почему там такая сильная привязка и идентификация с Советским Союзом?

Владимир Нестеренко: В России?

Наталья Влащенко: Да.

Владимир Нестеренко: Ну, Советский Союз – это была Российская империя.

Наталья Влащенко: А почему Путин, как Вы думаете, обладая таким колоссальным ресурсом, начиная от газа, нефти, денег, территории, армии и прочее, прочее, боится малюсенькой горстки либеральных там каких-то интеллигентов. Казалось бы, мог бы дать им площадку порезвиться, заодно и прослыть большим демократом.

Владимир Нестеренко: В России не было ни одних выборов за всё это время. То есть путём выборы были только в 96-м году.

Наталья Влащенко: Ельцин, нет?

Владимир Нестеренко: Ельцина второй раз выбирали – вроде бы победил Зюганов. Приписали, то есть Зюганову что-то предложили. По-моему, Зюганову там предложили что-то: или смерть, или жизнь. Ну, что-то такое, что он согласился с результатами фальсификаций. Победил Зюганов. То есть, выборы в каком? В 91-м он пришёл к власти путём переворота. В 93-м подавил переворот, танками расстрелял Белый дом. Потом 96-го года выборы, 99-го выборов не было, был Путин. Путин пришёл – война, мобилизация. Мобилизация общества. Мобилизация общества – Путин выиграл. То есть настоящих свободных выборов там не было ни разу. Это совсем другая страна. Отличается от нашей. Они боятся переворота. Вот чего боится Путин. И поэтому даже маленькое количество инсургентов – нужно их не уничтожить, но выставить смешными, выставить там такими-сякими, нормально, т. е. чтоб люди смеялись при упоминании. Как Новодворская. Она же, в принципе, радикалка, но говорит иногда довольно правильные вещи. Но все над ней смеются. И её внешний вид, и вообще всё это.

Наталья Влащенко: А почему, как только в России начинали Россией командовать люди, которые, условно назовём их, из силовых структур, неважно был ли это Иван Грозный и опричнина или кто-то другой, почему с Россией начинали сразу какие-то жуткие вещи происходить? Как только приходил какой-то маленький, незаметный, с хлыстом... Возможно… Ведь там Гумилёв со своей пассионарностью народов говорил о том, что всё равно любой народ ходит по кругу. Возможно, так им никогда и не выйти из этого круга?

Владимир Нестеренко: Я как бы не разделяю точку зрения Гумилёва на пассионарность и на всё остальное. Но я знаю просто, что спецслужбы созданы для того, чтобы охранять безопасность государства. А государство… Куда идти этому государству, как ему развиваться – должны люди немножко с другим мышлением. Спецслужбы никогда не были созидатели. Это – псы, охранители. А там пришла к власти настоящая хунта сотрудников спецслужб бывших. То есть все, все абсолютно должности решающие государственные, все занимают выходцы из спецслужб. Ну, а это закономерный результат. Они не знают, что делать, сейчас начали копировать уже Гитлера. Они конкретно копируют Гитлера вот сейчас.

Наталья Влащенко: Ну да, и всю эту пропаганду, и вообще механизмы, и инструментарий используют, который у него был.

Владимир Нестеренко: Механизм – это военная пропаганда. И что наши сразу не обратили внимания, на самом деле, ужасно. Потому я порвал с каким-то количеством людей, которых знал достаточно давно, но они проявили себя… Не то, что они против, они имеют право быть и против этого Майдана, как любой гражданин у нас может занимать любую позицию, но они проявили себя достаточно неприятно, как-то по-шакальски, как бы свысока. Никто не давал им права, они в своей стране ничем не владеют, они никто в своей стране. Никто не давал русским права, чтобы нам что бы то ни было советовать.

Наталья Влащенко: Я не буду Вам задавать вопрос, который я задавала многим: почему украинская элита, политическая и экономическая, оказалась такой мелкотравчатой и такой трусливой, и такой…

Владимир Нестеренко: Жлобы, потому что…

Наталья Влащенко: …так сказать, с полицейскими повязками. Я уже очень много этих вопросов задавала и, собственно, больше не хочу. Но я Вам задам неожиданный вопрос. Про тот мир, который Вы немножко знаете. А почему мир "блатных", который там, на востоке, довольно силён, почему они оказались людьми без достоинства, почему они не оказали сопротивления агрессору?

Владимир Нестеренко: Какому?

Наталья Влащенко: Не Киеву, а российским оккупантам, которые там ощущаются? Почему они начали принимать оттуда деньги и начали воевать фактически против своей страны, работать на раскол? Они же не умалишённые, они же понимают, что они делают!

Владимир Нестеренко: Я не вполне владею вопросом.

Наталья Влащенко: Но какие-то предположения у Вас есть?

Владимир Нестеренко: Нет… Кто из них какую сторону…

Наталья Влащенко: Но говорят, что основные участники событий – это люди, которые вот там такая "гопота", или люди, которые отбывали какие-то сроки, или ещё что-то такое.

Владимир Нестеренко: Ну и что? И хорошо. Ну, так…

Наталья Влащенко: Хорошо. А авторитеты могли принять решение, что они не будут работать на врага?

Владимир Нестеренко: Каждый решает для себя сам. Каждый решает для себя сам! А теперь представьте… Вот я разговаривал недавно с человеком. Он – бывший оперативник. Бывший "опер" из УБОП. Он написал книжку, и мы с ним беседовали на эту тему. Вот я с ним разговаривал и спросил у него: "А чё там у вас?". Он сам из Луганска.. Ну, родился… Оттуда… Он в Киеве работал. Он мне сказал: "Следует понимать, что в Луганске за 100 долларов можно сутки гулять. Вот и весь ответ на вопрос. Это нищие регионы, заселённые народом, который… Ну, с тех пор, как перестали платить нормально в шахтах, т. е. в советское время… И когда это кончилось – всё. С тех времён они люмпенизировались, люмпенизировались, люмпенизировались.

Наталья Влащенко: То есть, ни о каких сакральных ценностях там вообще речи быть не может, да? Если говорить в целом…

Владимир Нестеренко: Понятия не имею. Нет. Ну какие сакральные ценности? Ну вот, полюбуйтесь. Я вот только сейчас обратил внимание: у меня нет телевизора, я Турчинова вижу только на фотографиях. У него неприятная мимика, неприятное лицо. То есть создать себе для ненависти объект, создать себе объект для ненависти – это очень легко. Вот не нравится тебе киевская власть, пожалуйста, персонофицируй: вот неприятные люди, … там Яценюк, … там Турчинов, выглядят они неприятно. Может быть, на самом деле, они и хорошие люди. Я не знаком ни с тем, ни с тем. Но выглядят неприятно, и, соответственно, можно раскручивать дальше. Вот такой тест. Но на самом деле, судьба Донбасса и донбасского народа должна меньше всего интересовать, мне кажется. Мне кажется, меньше всего интересовать. Это как раз то время, когда нужно уже, чтобы заговорили пушки.

Наталья Влащенко: Ну, хорошо, а как же быть с тем… Я несколько раз туда ездила и постоянно поддерживаю контакт с людьми, условно говоря, интеллигенция местная. Они считают, они говорят, что абсолютное большинство даже в этих регионах, всё-таки, хотят остаться с Украиной, и что если мы не поможем им, то мы их фактически предадим. Как Вы к этому относитесь?

Владимир Нестеренко: Я к этому отношусь следующим образом: пускай интеллигенция замолчит. Вот пускай та местная интеллигенция просто заткнётся. Вот что хотелось бы. И ждёт своей участи. Сейчас время войны. Подождите, это до первого взрыва в киевском метро мы с Вами здесь разговариваем. Когда они устроят нам первый взрыв или ещё что-нибудь здесь, непосредственно в Киеве… Вот вчера, по-моему, взорвали газопровод в Ивано- Франковской области. Ещё когда появятся первые теракты и жертвы здесь, то тогда они, я надеюсь, и сами перестанут высказываться. Если о предательстве, то нужно их меньше слушать. Никого мы не предадим там. Там людям рассказывали всё время, "регионы"… Они как раньше назывались – "За ЕДУ", за единую Украину… Всё время им рассказывали только одно: о том, что вы – лучшие, у нас всё хорошо. При этом прихватили всё. Прихватили всё, и народ там достаточно бедный и нищий, и пьющий.

Наталья Влащенко: Нужно ли там вводить военное положение?

Владимир Нестеренко: Да. Я считаю, да. Военное положение или чрезвычайное, не особо разбираюсь в этом…

Наталья Влащенко: Кто там способен сегодня стать руководителем? Потому что мы видим, что такие люди, как Тарута… Наверное, им очень тяжело руководить регионом. Он – человек другой закваски. Ахметов, вообще, так сказать… Ну, мы знаем, чем он занимается. И никаким сопротивлением руководить не будет. Кто там может стать тем человеком, который там наведёт порядок хотя бы на это время?

Владимир Нестеренко: Не знаю. Может быть, генерал-майор какой-то безвестный. Иванов чи Петренко…

Наталья Влащенко: То есть только военный? Никакие политики, никакие не…

Владимир Нестеренко: Я не совсем понимаю в их раскладе…

Наталья Влащенко: Ну, вот видите, прекрасно с этой функцией справился Коломойский в Днепропетровской области, хотя, конечно, Днепропетровск это не Донецк. Это понятно.

Владимир Нестеренко: Ну, конечно. Днепропетровск и Донецк – это разные города. Днепропетровск… Ну, подождите, мы можем сказать, что прекрасно справился днепропетровский клан в своей вотчине. Днепропетровский клан, он проиграл, а теперь отыгрывает обратно своё.

Наталья Влащенко: А на что всё-таки рассчитывал Ахметов? Ну, вот почему? Он… Что, не хватило характера или чего? Или интеллекта не хватило? Потому что мы же их так, знаете, демонизируем. Ахметов. Ахметов сказал, Ахметов решил…

Владимир Нестеренко: Я не демонизирую.

Наталья Влащенко: …А на самом деле, а кто такой же этот Ахметов, никто же толком не знает.

Владимир Нестеренко: Мне всегда он был безразличен. И Ахметов, и Янукович мне всегда были безразличны, поскольку это понятно кто. Я Вам скажу: это рабовладельцы. Это рабовладельцы. Ну, а поскольку мы уже прошли стадию рабовладения в Киеве, то это отставшие рабовладельцы. Провинциальная власть, которая в провинциальной стране получила власть, и эта слабая власть довела до революции.

Наталья Влащенко: Такие гауляйтеры местные.

Владимир Нестеренко: Вспомните, как они отдали власть в 2004 году. Вспомните, ну… Просто не тем…. Отдали.. Отдали никому типа Ющенко. Да. Вот и сейчас его своротили, т. е. не надо их демонизировать. Это провинциалы.

Наталья Влащенко: Володя, какие Ваши темы? Сейчас вот киевские выборы. Вы когда едете по городу и смотрите на лица этих прекрасных людей, Вы бы, как говорит Рабинович, кому доверили бы ключи от квартиры?

Владимир Нестеренко: А кто там есть, напомните?

Наталья Влащенко: Ох. Ну, там г-н Бондаренко, там Кличко, там вот сегодня сняли с выборов Лесю Оробец, а… Собственно говоря, там их ещё человек 30, но я уже никого из них не знаю. Там какие-то люди молодые, люди в очках стоят и гордо смотрят с бигбордов. Понятия не имею, кто они такие.

Владимир Нестеренко: Ну и я точно так же считаю. Я еще не знаю, кто такая Леся Оробец и почему к ней такое большое внимание уделено. Я не совсем следил, она чего-то на Майдан, она бегала. Я обратил внимание только на фамилию. Почти Горобец, только "г" пропало. Вот, и никто из них не вызывает у меня симпатий. Ну, если раньше я готов был за Кличко, исходя из того, что он человек "западный", воспитанный на Западе (там, где контракты, там, где договора, где политкорректность), т. е. он самый западный из всех политиков, то сейчас, пожалуй, я и затрудняюсь. Я посмотрю, может…

Наталья Влащенко: А из-за чего изменилось Ваше отношение к Кличко?

Владимир Нестеренко: К Кличко? Ну, как бы он себя во время этой революции не очень хорошо проявил.

Наталья Влащенко: Что Вы имеете в виду?

Владимир Нестеренко: Ну, как бы мог бы что-то сделать… . Учитывая то, что каждый человек всё-таки… Чемпион мира – это лучше, чем космонавт. Космонавтов больше было.

Наталья Влащенко: Я знаю, что многих очень разочаровало то, что он, имея достаточно хороший рейтинг, договорился с Петром Алексеевичем и вышел из президентской гонки. Многие расценили это как слабость и как компромисс в таком плохом смысле этого слова.

Владимир Нестеренко: Может быть, он понял, что у нас начинается настоящая политика, а не потешная, скоморошная политика, которая была до всего этого. Это была потешная у нас политика. А сейчас уже начинается настоящая. И перед лицом серьёзных угроз он понял, что это, скорее всего, не его. Возможно. Это мне хочется так верить. А на самом деле, может быть, спонсоры попросили, а может быть ещё что-то. Я не знаю.

Наталья Влащенко: Очень многое изменилось за последние годы в плане коммуникаций. С появлением грандиозного количества сетей и того, что каждый второй – писатель. Каждый второй высказывает своё мнение и прочее, и прочее. Профессия писателя, она как бы в этом контексте… Её роль, значение, по крайней мере, сакральность, практически, так сказать, к нулю близится. Вот для Вас это как-то поменяло смысл, вот сенс занятий ваших основных, профессиональных или нет? Или там собаки лают – караван идёт?

Владимир Нестеренко: Мне как-то, Вы знаете, сложно, наверное, на примере каком-то привести... Вот Вы знаете, рыцари там добивались, какие-то обеты на себя клали… Добиваться какого-то снисхождения какой-то женщины, да, помните? Поклонение... Сейчас женщины, в основном, себя сами предлагают. Изменилось ли что-нибудь в отношениях мужчины и женщины? Да ничего. Точно также дети рождаются, и всё остальное. Каждый занимается своим делом, и от того, что появилось много писателей, – ну и хорошо. Слава Богу! Мне, честно говоря… Я не читатель, я не читаю никого. Так… Кого-то скажут почитать, такого-то, открыл, четыре страницы, перелистал – следующая жизнь.

Наталья Влащенко: То есть, если Вы не читаете… . А у Вас есть любимый поэт? Вот мне почему-то кажется, что Вы должны любить поэзию.

Владимир Нестеренко: Ну, если я начну перечислять, так это… Из русских, из российских? Вот сейчас… Из современных… Ну, Родионов, например. А вообще из поэтов? Ну, много. Огден Нэш.

Наталья Влащенко: А можете что-нибудь просто так вот, с лёту, процитировать?

Владимир Нестеренко: Нет-нет-нет. Я прошу прощения. Это сейчас я в ремиссии, а я раньше увлекался всякими диссоциативами, и память у меня уже достаточно такая... На самом деле, компьютер – это балует. Вы помните хоть один телефон наизусть?

Наталья Влащенко: Не помню.

Владимир Нестеренко: Не помните. Ну вот, точно так же балует компьютер. В любой момент можешь достать. Не помню напамять ничего.

Наталья Влащенко: Что сегодня доставляет Вам удовольствие?

Владимир Нестеренко: Что сегодня? Ну, учитывая мой возраст, если ничего не болит, это уже хорошо.

Наталья Влащенко: Ну, жизнь же изменилась. Ну, а когда ничего не болит? Это мне напомнило… Я не так давно разговаривала с главным редактором "Плейбоя", и он говорит: ну, понимаете, люди, которые сидят в зоне, вот им наш журнал очень как бы нужен, потому что то, то, то. Я говорю: ну подожди, есть же часть мужчин, которая не сидит в зоне. Вот когда не болит ничего, что доставляет Вам удовольствие?

Владимир Нестеренко: Да всё то же, всё, что и раньше. Ничего не изменилось. Ничего.

Наталья Влащенко: Ну, как бы, плавное течение жизни – само по себе прекрасно.

Владимир Нестеренко: Да нет, интересное течение жизни. Сейчас очень интересно. Жалко, что это интересно, и гибнут настоящие люди. И, возможно, придётся и ещё погибнуть… и, так сказать, присутствующим, скажем так.

Наталья Влащенко: А может быть такая ситуация, что Вы запишитесь в ополчение?

Владимир Нестеренко: Так я призыву подлежу до 55 лет. Подлежу призыву как офицер запаса.

Наталья Влащенко: Готов погибнуть?

Владимир Нестеренко: Погибнуть? Не, я думаю, мне проще. Мне проще. Я просто знаю, что вот это вот всё, что творится… Всё же я знаю, что я на правильной стороне. Понятно, что меня совершенно не интересует ни статус української мови, ні велич української нації. То есть это всё меня не интересует. Это для сельских жителей. Гордись тем, что ты – украинец! Меня это мало интересует. Но я понимаю, что вот это вот, то, куда нас тащат, – это днище. Дно, только ещё хуже – днище. Ещё ниже. Это дно. Поскольку я вижу, во что превратилась Россия с 2007-2008 гг. Это же немного времени. Сколько? Шесть лет? Я вижу, во что она превратилась за 6 лет.

Наталья Влащенко: Фантастическая страна.

Владимир Нестеренко: Если в Украине что-то произойдёт подобное, то Украина за пару лет пройдёт это путь, за пару лет.

Наталья Влащенко: Ну, что ж, кому, как не писателю знать, как важно быть на правильной стороне. Но, вот, наверное, это очень важные слова, самые важные слова, которые прозвучали сегодня за весь наш разговор. И кому, как не писателю, быть на этой правильной стороне. Володя, спасибо за разговор.

Владимир Нестеренко: Спасибо, Наташа.